Современные мемуары

Мой американский друг

глава из рукописи Е.П.Шабалина "Чудесны были эти годы"¹

Август 1990 года. Боинг-747 несет меня через Ирландию и Атлантику на американский континент. Океан я пересекаю впервые за свои 54 года жизни. Дубненский "Колумб" планировал открыть Америку на 20 лет раньше - в 1969 году, для участия в работе международного симпозиума по импульсным реакторам в Альбукерке (около знаменитого Лос-Аламоса). По логике вещей моя поездка туда представлялась очень реальной и, нечего скрывать, - желаемой. К тому времени, думаю, я уже зарекомендовал себя ведущим физиком нашей команды в вопросе импульсных источников: обосновал принцип работы и концепции ИБР-2, оптимальный режим бустера (симбиоз микротрона и ИБРа), предложил защиту реактора по побочным импульсам, разработал уточненный метод расчета кинетики импульса - так называемую "эффективную модель кинетики реактора", обнаружил неточность в теории Бондаренко - Стависского, уже завершал написание кандидатской диссертации и был в двух загранкомандировках в соцстранах (Чехословакия и Венгрия) с докладами.

Разнарядка в США была на трех человек, и потенциальными участниками делегации объективно могли стать Д.И.Блохинцев, И.М.Франк и, вероятно, я. Но спецкомиссии, отправляющие ученых за рубеж, руководствовались в те времена критериями, далекими от принципа целесообразности участия ученого в работе конференции или семинара. И полетели через океан вместе с Д.И. на двух крыльях Ил-62 два замдиректора ЛНФ - оба не физики-реакторщики. Естественно, они мало что могли рассказать о симпозиуме. Хорошо еще, что мне удалось ознакомиться со сборником трудов этого симпозиума, и это помогло наладить контакт и сотрудничество с американскими коллегами в дальнейшем Почему с американскими? Да потому что наш родной Арзамас был от нас дальше, чем Луна, на которой американец Армстронг уже оставил тогда свои следы...

Итак, август 1990 года. С посадками и пересадками в Ирландии и в Нью-Йорке я прибываю в Чикаго, к Джону М.Карпентеру - эксперту мирового масштаба в области нейтронной физики и источников нейтронов, единственному тогда в мире человеку, работающему с холодным замедлителем нейтронов на твердом метане. Не ожидал я тогда, что лечу на первую встречу с человеком, который станет одним из моих лучших друзей во второй половине жизни (позднее Карпентер напомнил, что со мной-то он знаком еще с 1973 года, когда с американской делегацией посетил ОИЯИ и слушал мою лекцию на крыше строящегося ИБР-2). В день моего прибытия в Аргоннскую национальную лабораторию (около Чикаго) Карпентер отсутствовал, и "пасти" меня поручили русскому сотруднику, уже сравнительно давно иммигрировавшему в Америку. Этот сотрудник вел себя странно - он избегал разговоров о своей работе и о том, как он с семьей оказался в США. И еще - как-то уж слишком изучающе наблюдал за мной. В итоге я сделал для себя вывод: либо он советский агент и думает, что меня послал КГБ для проверки его благонадежности, либо напротив - он агент ФСБ и хочет понять, что на самом деле нужно этому русскому в Аргоннской лаборатории. Рассказываю об этом только с тем, чтобы показать, каковы были настроения русских, отправляемых за рубеж до 1991 года.

Карпентер произвел на меня самое приятное впечатление сразу же при первом общении. Высокий, в меру худощавый, с приятным открытым лицом, внимательный к собеседнику - при разговоре с низкорослым человеком он старался казаться пониже. И в дальнейшем Джек (все приятели и родственники звали его только так, воздавая должное приветливому и доброму другу) всегда оставался со мной таким же доброжелательным и откровенным. Даже в первые дни знакомства он рассказал мне о проблеме своей личной жизни - надолго затянувшемся процессе развода с первой женой. Через три года он познакомил меня со своей второй женой Рондой.

Теперь о стимуле, направившем меня тогда в Чикаго. В то время я жутко устал от забот по безопасности ИБР-2, которые обострились после Чернобыльской катастрофы 1986 года (она случилась ровно через 27 лет после моего первого приезда в Дубну 27 апреля 1959 года). Сколько было затрачено умственных сил, нервов, сколько было подготовлено статей, писем и выступлений. Достаточно сказать, что я ездил в Воронеж на съезд, где столкнулись лбами противники строительства Нововоронежской АЭС и конструкторы АЭС из Нижнего Новгорода, организовал статью в "Правду" за подписью наших дубненских академиков и большую статью в столичный журнал "Юность" с осуждением сложившейся тогда практики подхода к атомному реактору как к котлу паровоза. Статья восхитила редактора и он тут же представил меня Андрею Дементьеву, поэту и главному редактору журнала. Заголовок статьи был "Кто играет на скрипке?" с эпиграфом из учебника английского языка: "Вы играете на скрипке? - Нет, но зато я играю на барабане!"

В государственную комиссию, которая расследовала причину Чернобыльской катастрофы, я представил свою версию основного взрыва реактора (ее посчитали неприемлемой). За два года страсти улеглись, и настало время думать над проектом надежных и эффективных "холодных замедлителей" нейтронов для реактора ИБР-2. До второй половины 80-х этим занимался Владимир Максимович Назаров, один из отважной "шестерки", вышедшей на старт ИБР-2 в 1966 году. Будучи начальником дозиметрической службы и не имея высшего ядерно-физического образования, Володя не только носил знаменитую бородку, но и имел умную творческую голову и золотые руки. Да к тому еще был трудоголиком. В общем, Леонардо да Винчи местного масштаба. По собственной инициативе он брался за самые трудные участки подготовки ИБР-2: оснащение пучков, приборов для контроля реактора, организовал серийное производство зеркальных нейтроноводов, снабдив ими все нейтронные пучки, создал крайне необходимый напылитель тонких слоев металла на крупные изделия, разрабатывал приборы для применения ядерных методов в народном хозяйстве. За метод оперативного полевого измерения содержания азота в злаках он был награжден золотой медалью ВДНХ. Володя ушел, к сожалению, слишком рано, в 1995 году, оставив после себя эффективный замедлитель нейтронов в виде "гребенки" - замедлитель Назарова, который используется до сих пор не только на ИБР-2, но и на некоторых пучках импульсных источников за рубежом.

Горячее время подготовки и пуска ИБР-2 подходило к концу, и Володя Назаров, увлеченный новыми идеями, перестал интересоваться потоками тепловых и холодных нейтронов. Я, будучи из той же категории сумасшедших (или неугомонных, если деликатнее), подхватил инициативу Назарова и возглавил работу по метановой проблеме. Метан - это лучший замедлитель нейтронов, просто недосягаемый рекордсмен по генерации "холодных" нейтронов, то есть нейтронов с температурой в области 10-25 по Кельвину, или -263 — -248°С. Мы тогда поставили около реактора ИБР-2 замедлитель из твердого метана, который показал очень хорошие нейтронные характеристики, но вскоре камера замедлителя неожиданно разгерметизировалась, и после ее демонтажа обнаружился разорванный шов. В принципе было ясно, что разрыв произошел вследствие нагрева метана и выхода водорода, но почему быстро повысилась температура? Была у меня мысль, что произошло это из-за чрезмерного накопления радикальных молекул. Надо было иметь больше сведений о тепловых взрывах твердого метана.

Из периодической иностранной литературы я узнал про некоего Д.М.Карпентера, который использует твердый метан как замедлитель на своем источнике нейтронов в Чикаго, Аргоннская лаборатория. Мне хотелось узнать из первых рук об опыте работы с метаном как замедлителем. Карпентер быстро ответил на мое письмо и прислал приглашение. Обсуждая опыты с Джеком, я обратил его внимание на то, что небольшие всплески температуры метана у них происходили ровно один раз в сутки. Джек считал, что это связано с некими периодическими работами на ускорителе (его замедлители "питались" быстрыми нейтронами от мишени протонного ускорителя). Я же выразил предположение, что это спонтанные тепловые взрывы. Доказательством послужили найденные случаи таких температурных всплесков при нормально работающем ускорителе и отсутствие всплесков - при работе на повышенной температуре. У нас на ИБР-2 тепловая нагрузка на метан была примерно в пять раз выше, но и температура выше.

Сопоставили условия работы дубненского и чикагского замедлителей и четко увидели закономерности этих пресловутых взрывов. Так как при таком явлении всегда из образца "выплевывается" газообразный водород, Джек предложил назвать открытое нами явление "burp", по-русски: отрыжка. В России мы так и стали называть тепловые взрывы замороженных водородосодержащих веществ на английский манер, но во множественном числе - "бёпс". Звучит, согласитесь, эффектнее. Возникновение радикалов, то есть молекул с неспаренным электроном, при облучении сложных молекул (нейтронами или жесткими гамма-квантами) изучалось давно; давно наблюдали также быстрые экзотермические реакции рекомбинации радикалов при нагревании после облучения. Но о возможности спонтанной реакции рекомбинации как-то никто не задумывался. Таким образом, дважды перелетев Атлантический океан, я приобрел нечто гораздо более важное, чем понимание тепловых взрывов в метане, - я получил друга, далекого, но надежного, не говорящего по-русски, но понимающего меня даже без слов, когда я что-то лепетал не то и извинялся. Джек тогда говорил: "Извиняться должен я - я ведь совсем не знаю русского языка!"

Дальнейшее изучение проблемы заняло более десяти лет. Основная работа велась в ЛНФ на базе ИБР-2 на установках УРАМ-1, УРАМ-2 и УРАМ-3 (последняя была на микротроне ЛЯР) и с материальной поддержкой заинтересованных исследовательских центров США, Германии и Англии. Карпентер также проводил исследования по этой проблеме. Наше сотрудничество и дружба продолжались 30 лет. Мы встречались по 7-8 раз в США и в Дубне, кроме того, на совещаниях в Англии, Японии, Германии, Швейцарии, практически ежегодно в 90-х годах и несколько реже - в нулевых. Почти всегда он был со своей второй женой Рондой, неразлучной спутницей до его неожиданной кончины 10 марта 2020 года. Никогда в жизни я не встречал пары, более нежной и внимательной друг к другу.

Верхняя Троица. У дома-музея М.И.Калинина: чета Карпентеров (слева), смотрительница музея и В.Л.Аксенов.

Последний раз Карпентеры гостили в Дубне в октябре 2018-го, с целью участия в рабочем совещании по новому источнику нейтронов в ЛНФ НЕПТУН - Джек был членом международной группы экспертов по этому проекту. В тот раз два дня они провели в районе Верхней Троицы - родины русского революционера, советского государственного и партийного деятеля, "Всесоюзного старосты" М.И.Калинина, посетили музей его памяти и коттедж Калинина на территории дома отдыха "Тетьково". Гостям и сопровождавшему их Виктору Лазаревичу Аксенову понравилось мое предложение провести одно из следующих совещаний в этом чудесном русском захолустье. Может быть, и проведем и пригласим обаятельную, трогательную Ронду.

Много ярких эпизодов общения с Джеком и Рондой Карпентерами хранит моя память. Вот некоторые из них.

Праздничный день октября 1998 года. В этот день в Дубне Карпентеру и Ю.Я.Стависскому вручили золотые медали имени Ильи Франка. И тот, и другой были удостоены этой награды за их значительную роль в создании пионерских интенсивных импульсных источников нейтронов: Карпентер в 1971 году первым в мире использовал мишень протонного ускорителя как импульсный источник нейтронов для спектроскопии выведенных нейтронных пучков, а Стависский создал теорию импульсного реактора периодического действия, возглавлял группу разработки первого ИБРа и руководил пуском реактора. Между прочим, Лаборатория нейтронной физики ОИЯИ наградила золотой медалью Франка в 1993 году еще одного американского ученого Клиффорда Шалла - за первые в мире исследования кристаллических структур методом дифракции нейтронов, причем примечательно то, что это было сделано на год раньше, чем Шаллу присудили Нобелевскую премию. Виктор Аксенов, тогда директор ЛНФ, по праву гордится этой прозорливостью, умением вовремя оценить достоинства ученого.

Вручение золотой медали И.М.Франка Д.М.Карпентеру и Ю.Я.Стависскому.

В этот приезд Карпентерам организовали прогулку по Волге на яхте. Чтобы не привыкшие к холоду американцы не замерзли, была припасена бутылка водки "Завалинка". Веселая картинка русского деревенского досуга на этикетке произвела впечатление на Ронду и Джека. И с тех пор в каждую свою встречу со мной Джек получал такую же бутылку (к сожалению, частота встреч резко сократилась, а "Завалинка" исчезла с прилавков).

Джек привел меня в подвал своего дома в пригороде Чикаго. Там было всего вдоволь, как в любом подвале в любой стране. Но увидеть полки с сотнями бутылок пива "Карпентер"!? Джек несколько секунд наслаждался моим удивлением и изумлением и изрек: "Это действительно пиво нашего фамильного рецепта". Вот так...

На даче Карпентера.

И когда позднее на его даче (которая, кстати, находится в 1000 км от Чикаго) в наследственном поместье, Джек показал несколько 20- или 30-литровых алюминиевых бочек с кленовым сиропом, который ежегодно он заготавливает вместе с сыновьями, я уже был готов к такой новости. До той поры никогда не думал, что столь загруженный идеями ученый может одновременно проворачивать такие сугубо житейские дела. Наверное, дух колонистов Америки 18-19-го веков еще жив. Кстати, предки Джека - из Швеции.

Будучи в доме у Карпентеров, я попробовал играть на пианино и к удивлению обнаружил совершенно божественный звук - чистый, нежный, мягкий. Клавиши мгновенно откликались на прикосновение, будто помогая музыканту. Оказалось, что инструмент привезен Джеком из Японии. Услышав звучание этого пианино, он не мог удержаться от того, чтобы не приобрести и привезти его домой в США - разве это не подвиг? Разве это не свидетельствует о его способности доводить до конца самое трудное дело? Не объясняет ли это ту гору, лавину всего того, что Джек сотворил?

Карпентер с друзьями-коллегами из России, Венгрии, Японии и Англии.

Глубокое внимание и уважение к собеседнику роднило Джека с японцами. Недаром он любил бывать в этой стране и подолгу работал там. Часто при встрече приветствовал визави на японский манер. С одним из его японских коллег и друзей Мотохара Кимурой я познакомился в 1976 году на японо-американском симпозиуме по импульсным реакторам. Ввиду того, что наш ИБР был тогда (и остается до сих пор) единственным в мире импульсным реактором на быстрых нейтронах, были приглашены также Д.И.Блохинцев и я. Кимура был единственным из японцев, который открыто выражал неприязнь к СССР, чем вызывал во мне досаду. Но много позднее, получив от Джека в подарок автобиографическую книгу, написанную Кимурой с помощью Джека, я узнал об их совместной работе над первым в мире источником нейтронов в Аргоннской лаборатории в 70-х годах и понял натуру Кимуры - неравнодушного человека, озабоченного несправедливостью современного мира, ученого, который самоотверженно работал в разрушенной атомной бомбой Хиросиме и затем выступал против атомного вооружения. С другим иностранным ученым и другом Карпентер написал великолепную монографию по физике нейтронных экспериментов, которая стала учебником для молодых физиков ЛНФ.

Дубна, лето 1994 года, второе международное совещание по импульсным реакторам PANS-II в профилактории Ратмино. На нашем самодеятельном спектакле "Наворот" Карпентер, не зная русского языка, от души смеялся. В ответ на мое удивление по поводу его активной реакции на реплики актеров, Джек ответил: "Я уже достаточно хорошо знаю тебя и ваш ИБР, чтобы без слов понимать ваши проблемы".

Воспоминания о Джеке Карпентере, к глубокому моему огорчению и сожалению, приходится завершить на трагической ноте: 10 марта 2020 года моего американского друга не стало. Коварная опухоль мозга глиобластома свела его в могилу буквально через 13 дней с момента первого серьезного симптома во время отдыха во Флориде.

В последние дни болезни десятки друзей и знакомых с надеждой следили за состоянием Джека, многие - по специально открытой странице в Интернете. Он был безусловно ведущим в когорте мировых ученых - экспертов в области нейтронной физики, которые 23 раза в течение 45 лет собирались на совещания коллаборации по современным источникам нейтронов. Именно Д.М.Карпентер был зачинателем этой коллаборации в 1975 году и всегда человеком номер один всюду, где вершилась серьезная нейтронная физика. Теперь уже cкоро состоится ICANS XXIV, на котором не раз будет произнесено имя Джона (Джека) Карпентера, основателя этой конференции, давшего научному миру нейтронной физики десятки плодотворных идей и научившему молодых людей высоким моральным принципам ученого.

После трагического ухода Джека можно было воочию убедиться, как много друзей оплакивали его смерть. И это не те "друзья", которых тысячи на фейсбуках и в инстаграммах.

Говорят, незаменимых людей нет. Может быть, это так. Но есть неповторимые и незабываемые. Джек Карпентер был таким.

¹ Публикуется в сокращении.