"Кимоно-то хировато!"

Отрывки из рукописи Е.П.Шабалина "Чудесны были эти годы"

(Окончание. Начало в №№ 21-26, 34)

Будучи в Японии, Д.И. мог часами делать эскизы пейзажей, сидя прямо на земле. Однажды утром, попивая в номере гостиницы чай, приготовленный под подушкой (в Японии напряжение 110 вольт), говорит мне: "Женя, давайте сегодня прогуляем утреннее заседание. А иначе мы не увидим берег Тихого океана за всю неделю". День был солнечный, городок тихий - почти деревня. И такой же действительно тихий океан - полный штиль. То, что это океан, а не озеро или залив, можно понять только потому, что горизонта не видно в азимуте более 180 градусов. Пляж, песок чистый. "Чистота - это японская религия", - пишут журналисты-востоковеды. Да, везде, кроме небольшой площадки на пляже Токай-мура, где стоит деревянная кабинка - отхожее место, будто только что доставленное из России Хоттабычем. Чувствуете запашок? Такая картинка совсем не по духу художнику, и остаток времени до обеда Д.И. провел, сидя на травке у гостиницы и рисуя действительно японский пейзаж. Там нас нашли перепуганные организаторы семинара - пропал профессор Блохинцев! - и повезли на эшафот..., простите, на обед. Обед для меня на самом деле был похож на эшафот - не разобравшись в японских иероглифах, заказал что-то страшное, колючее, на вид несъедобное, морское чудо-юдо. Только на третий день научился выбирать блюдо по вкусу (в этой деревне меню на английском не подавали).

Кстати, еще о японской чистоте. Во многих суши-кафе подавали без тарелок, прямо на черный лакированный стол. Японцы, видя наши с Д.И. колебания, утвердительно и синхронно кивали головами и убеждали нас, что стол стерильно чист. Бокалы для напитков в ресторанах, по утверждению бывалых американцев, там моют лучше, чем в западных лабораториях. Но Токай-мура, реакторный центр с заводами по переработке ядерного топлива, стоит на берегу океана. И в конце 20-го века, еще до Фукусимы, там произошло две серьезных аварии с выбросом радиоактивных веществ, с эвакуацией жителей и жертвами среди персонала. Вот так: бокалы чистые, а в океан сливают радиоактивные отходы, и на его берегу можно облегчиться прямо в песок. Все "по-японски", как говорили раньше в России, имея в виду - не по-нашему. Впрочем, лучше ли у нас?

В те времена одним из главных символов Японии русские считали чайную церемонию. Было непонятно и хотелось знать, что же особенного в этом японском чаепитии? Каков он, этот зеленый чай? Наверное, с каким-то необыкновенным вкусом? На садовых участках строили чайные домики - такие конуры собачьи. Больше одного раза чаепитие не проводилось: "Чего это японцы нашли хорошего - пить чай, свернувшись калачиком?"

И вот тайное желание по крайней мере двух русских исполняется: нас с Д.И. пригласили на чайную церемонию. Приватный зал в одном из ресторанов города Мито. Гости семинара, японские профессора и какие-то городские самураи. Гвоздем программы, помимо ужина, была чайная церемония, которую проводили гейши, много гейш и все в кимоно. Основное таинство приготовления зеленого чая происходило на подиуме, в музыкальном сопровождении тех же гейш. Наиболее уважаемых гостей (мы с Д.И. были среди них) поставили на колени на коврики около подиума. Если я с трудом выносил муки коленопреклонения, то для Дмитрия Ивановича это было просто невыносимо, и гейши заботливо принесли ему подушечку, такую же миниатюрную как всё в Японии. Взбивание каких-то смесей в фарфоровой ступке продолжалось долго, звуки музыкальных инструментов гейш не смягчали давление на колени, а только усиливали нетерпение - скорей бы дали этот зеленый чай! Я к тому же просто хотел пить и мечтал утолить жажду волшебным напитком.

Наконец волшебный напиток с японским изяществом был преподнесен каждому из нас в малюсенькой чашечке. Напитка в ней было на донышке. Точнее, напитка вообще не было (напиток - от слова "напиться") - только достаточно густая зеленая субстанция. Без запаха чая, но зато красивого цвета - зеленый малахит. И вкус... даже не помню какой, - так я был разочарован в своем ожидании японского чуда. Позднее понял - японское чайная церемония - это не чаепитие. Запомните! Это совсем не чаепитие, это - действительно церемония, в определенном значении этого слова русского языка.

Но закончился этот вечер хорошим ужином, гейши уже не толкли в ступке чай (или что там), а мило ухаживали за гостями, подливая вина и угощая сладкими фруктами. Кто-то запел песню, а потом пристали ко мне: "Спойте русскую песню!" Не знаю, почему, но затянул я "Катюшу". Вижу - исчезли вдруг улыбки с лиц японских ученых, и стали они похожими на самураев. Едва дав мне допеть, хором закричали: "Это не русская песня! Это наша, японская!" Чем закончились споры - не помню: уже много было выпито саке...

Читателю известно, что генерирование импульсов нейтронов происходит в наших ИБРах из-за вращения роторов: сплошного стального диска с урановым вкладышем (ИБР) и ротора сложной структуры из никелевого сплава (ИБР-2). Японцы же, хозяева семинара 1976 года, пошли своим путем и создали импульсный реактор, не похожий ни на ИБР Блохинцева, ни на "Леди Годиву" Отто Фриша. Первый импульсный реактор взрывного действия (Лос-Аламос, 1953 год) назван так по имени легендарной женщины средневековья, которая проехала по городу на лошади в обнаженном виде, реактор Фриша был "голый", т.е. шарик плутония без отражателя. Нас, участников семинара, привели в зал японского реактора. Реактор - маленький, как положено быть реактору на быстрых нейтронах. Все - специалисты, никто не воскликнул удивленно: "Ой, такой маленький?!", как обычно делают разочарованные посетители в зале ИБР (в начальный период работы в зал еще можно было заходить - радиоактивное излучение было слабое). Меня заинтересовало другое. - А какой у вас модулятор реактивности? Я не вижу ротора, - спросил я, внимательно осмотрев реактор. - А вот модулятор, сверху, над реактором, - отвечает физик-японец. Сверху, над реактором стоял... пулемет!

- Это похоже на пулемет!? - Да, настоящий, армейский пулемет, - с гордостью отвечает японец. - И он обеспечивает модуляцию реактивности более быструю, чем ротор дубненского ИБРа. Мне показалось, что он вкладывает в эти слова нечто большее, чем просто свойство устройства; для него этот пулемет - символ Японии, символ того, что она может постоять за себя. Может быть, это только моя фантазия, но я так подумал. Дальше инженер объяснил, как происходит модуляция: пулемет, конечно, немного переделан. Обойма здесь необычно большая, около метра в диаметре. Умещается около десяти тысяч пуль. Этого хватает на 15 минут работы реактора. - Выходит, вы расстреливаете реактор? Все засмеялись. - Пули - нейлоновые. Они пролетают сквозь активную зону внутри стальной трубы со скоростью 900 метров в секунду. Потом меняем обойму. - Значит, нейлон увеличивает коэффициент размножения нейтронов? - Не так много, как урановый вкладыш в ИБРе, но зато быстрее: длительность импульса 58 мкс (на ИБР-30 длительность импульса была 70 мкс). - А что дальше с пулями происходит? - Пойдемте вниз. В помещении под реакторным залом находилось сооружение внушительных размеров - уловитель и измельчитель нейлоновых пуль, барабан со шнековым механизмом, вращающийся с такой же скоростью. В барабане пули постепенно отдавали свою энергию, измельчались в нейлоновую пыль, которая затем утилизировалась - из порошка нейлона прессовали пули, и цикл работы реактора возобновлялся. Безотходное производство.

Этот необычный реактор имел имя YAYOI, в русском переводе - процветание или благосостояние. Читатель может сам оценить, насколько имя соответствует сущности. При этом следует учесть, что YAYOI проработал очень малый срок, не оставив никакого потомства.

В заключение - немного нумерологии, столь значимой для японцев. Все знают про знаменитый сад Рёан-дзю и то, что главная загадка сада - это своеобразное расположение камней: с любых позиций осмотра посетитель сада насчитает 14 камушков, а их на самом деле 15. Однажды я посетовал японским коллегам, что не смогу увидеть их знаменитый философский сад камней, нет времени съездить в Киото. Коллеги сочувственно покивали головами. Прошло несколько лет... Дубну и ЛНФ посетили мои японские коллеги и вручили мне презент - небольшую картонную коробочку с иероглифами. Я открыл ее - на синем бархате лежала изящная золотая монета, отчеканенная в честь моего дня рождения. Это можно было прочитать на аверсе на английском, а на реверсе был изображен барельефом сад камней, которых было только 6. Шесть камней, - под каким бы углом я не рассматривал потом монету в лупу. Чтобы это значило?

Понял смысл шести камней, когда вспомнил про веру японцев в законы нумерологии: 60 лет означает "возвращение календаря", а семерка - счастливое число у всех народов. Мне как раз исполнилось тогда 67. Ну что ж, по крайней мере, следующие 11 лет (тоже счастливое число) были действительно весьма успешными для меня (удачное завершение длительной работы по созданию эффективных холодных замедлителей нейтронов, сочинение и издание пяти книг художественной прозы, воспитание внука). Не зря я побывал в Японии! Кстати, заговорив о нумерологии, вспомнил, что число 42 у японцев считается опасным для мужчин - иероглифы для 4 и 2, поставленные рядом, означают "смерть". И представьте себе - как раз в возрасте 42 года я оказался весьма близок к переходу в другой мир, и не писал бы теперь эти мемуары, но спасла меня ...чайка! Обыкновенная морская чайка. Кому станет интересно узнать подробности - почитайте роман "Наукоград, авария". Один из героев повторяет пережитую мной драму.

В тексте этой главы многие могут увидеть несколько негативное отношение к японской нации. Отнюдь, нет! Это лишь свидетельство различия русского и японского менталитетов, различие, но не противоположность. Я люблю японский народ, я уважаю своих японских коллег-друзей. И всегда хотел вновь посетить эту удивительную страну, где расстреливают реактор, оставляя его целым, где до смерти утомляют людей своим гостеприимством, где едят сырую рыбу, не боясь отравления, где живут вежливые люди, готовые убить человека за то, что он откажется заплатить за такси, где присваивают себе российские песни.

И где кимоно гейш всегда красивое и чистое.