Современные мемуары

Хайнц и Элфи Барвих

В русском исследовательском центре Дубна

(Продолжение. Начало в №№ 43-45.)

Той зимой Хайнц неожиданно подхватил воспаление легких и пролежал шесть недель в больнице. Как выглядит советская больница в плане гигиены? Она начинается сразу же после входа в здание. Больной, которого доставили в больницу, если он не из привилегированных или не тяжелобольной, должен был сразу принять ванну. Затем осматривали ногти. Посетители должны были сдать свою верхнюю одежду и надеть белый халат, который нередко бывает очень грязным, так как передается от одного посетителя к следующему. В палатах за чистотой пациентов следит медсестра, но частой смены белья и обмывания больного, как мы привыкли в Германии, не предусмотрено.

Пребывание в больнице и врачебную помощь оплачивает государство. Лекарства, которые можно купить в аптеке, редко стоят дороже одного рубля (примерно 4 немецкие марки). Один раз к соседу Хайнца по палате, простому рабочему из Тифлиса, приехала жена. Деньги на билет ей частично предоставил профсоюз, частично пришлось собирать по знакомым.

Однажды в октябре, когда я работала в саду, Хайнц пришел с работы раньше обычного и позвал меня: "Эльфи, иди скорей к радио, тут про мертвого Сталина передают необычные вещи. Он больше не в мавзолее..." Напряженно слушали мы комментарии. После речи Хрущева перед ХХII съездом партии сталинская эпоха неожиданно подошла к концу. Теперь наводили порядок - без зачисток - и начали с обличения мертвых в преступлениях "против правительства и народа". Часами шли доклады, в которых доказывалась великая вина Сталина перед русским народом.

Вот один пример из "Правды" от 31 октября 1961 года, как восьмидесятилетняя коммунистка, сосланная во времена сталинских зачисток, доходит аж до спиритических аргументов. Речь товарища Д.А.Лазуркиной на XXII съезде КПСС: "В молодости я начала работать под руководством В.И.Ленина, я у него училась и выполняла его задания. Когда я уехала из Женевы, ... его образ навсегда остался живым в моем сердце. Это усиливало мои желания, окрыляло на борьбу за партию. По воле судьбы в 1937 году меня, как и многих других, стали разыскивать. Я занимала руководящую должность в Ленинградском обкоме партии, и меня, конечно, посадили. Надо сказать, что это был не первый раз - в царское время меня уже несколько раз сажали и ссылали. Как только двери тюрьмы за мной закрылись, я испытала ужас, и не столько за себя, сколько за партию. Я не могла понять, почему сажают старых большевиков... В партии, должно быть, творится что-то страшное... Но ни разу, ни на мгновение, даже когда меня отправили в лагерь и затем на 17 лет в ссылку, я не винила в этом Сталина. Я всегда за него вступалась, когда его ругали заключенные... Я всегда его ценила... и защищала. Полностью реабилитированная, я вернулась к ХХ съезду партии, где в первый раз узнала неопровержимую правду о Сталине. И сейчас, на ХХII съезде партии, когда я слышу о разоблаченных преступлениях, которые имели место в партии и о которых знал Сталин, то я присоединяюсь к предложению удалить его тело из мавзолея. Великое горе, которое нам причинил Сталин, состоит не только в том, что погибли лучшие люди... а невинные были посажены в тюрьмы и расстреляны. Но общая атмосфера, преобладавшая в партии, не соответствовала ленинскому духу... При нем царили дружба, товарищество, доверие... А какая ситуация возникла в 1937 году? Возник страх, незнакомый нам, ленинцам. Все друг на друга доносили, никто никому не доверял, клеветали даже на самих себя... Мы боролись до последнего и не верили, что в нашей ленинской партии может царить такой произвол. Мы писали и писали... доходило до невероятного - мы писали Сталину, другим, руководителям партии... Но без толку.

Мы должны вырвать с корнем остатки культа личности. Хорошо, что XXII съезд партии свергнул Сталина с пьедестала, и мы больше не должны терпеть его присутствие рядом с дорогим Лениным... Ильич всегда в моем сердце и, дорогие товарищи, всегда, в самые тяжелые минуты (и только поэтому я до сих пор жива) в моем сердце был Ильич, и я с ним советовалась, что делать. Вчера он мне привиделся как живой и сказал: "Мне неприятно со Сталиным, который принес партии столько бед"".

Стояла ночь, когда отряд милиции подошел и открыл мавзолей. Хотя ничего не афишировалось, на Красной площади собралась толпа москвичей, чтобы поприсутствовать при таком знаменательном событии. За мавзолеем, под кремлевской стеной, вырыли могилу, где великий Сталин и обрел свой последний покой. Над могилой - гладкая мраморная плита, на которой приведено только имя.

На следующее утро ко мне зашла взволнованная русская подруга и дала волю своему возмущению: "Где это видано, убрать Сталина из мавзолея!? Это уже слишком. Все-таки он выиграл Великую отечественную войну против фашизма. Было бы достаточно признать его ошибки, чтобы не повторять их в будущем. Но такое! Это позор!"

Потом ко мне прибежал десятилетний Володя, с которым мы познакомились, когда он воровал цветы из моего сада. Я спросила, что говорят в школе о Сталине? "Говорят только, Эльфрида Артуровна, что Хрущев хочет обеспечить себе хорошее место в мавзолее," - был его ответ. Большинство вообще промолчало. Уже опытные.

Несколько дней спустя раздался глухой взрыв. Соня, моя помощница по хозяйству, ворвалась в дом: "Эльфрида Артуровна, статую Сталина на Московском море взорвали! Так жаль, это же был очень дорогой памятник! Если Сталин и в самом деле был таким плохим, надо было у его статуи отпилить голову и на ее место приделать голову солдата. Столько денег коту под хвост!" Она была крайне серьезна. Образ Сталина мы увидели в следующий раз, только когда поехали в Грузию.

***

После смерти своей 62-летней матери сын приходит в ЗАГС зарегистрировать смерть: - Имя? - Мария Ивановна. - Возраст? - 62. Молодой человек видит, что служащая ЗАГСа записала "72" и хочет ее поправить: - Вы ошиблись, моей матери было 62 года. - И что? - 62, не 72! - Это вообще не ваше дело. Эти десять лет не вернут к жизни вашу маму. Это просто для статистики.

Этот анекдот, который нам однажды рассказали, характеризует русских в том смысле, что они хотели бы создать впечатление, что живут до преклонных лет. Наверняка это косвенная причина того, что привилегированные люди отмечают свое пятидесятилетие пышной официальной церемонией. Вот и "юбилей Барвиха" начался с поздравительного визита руководства Института и ученых из лабораторий. В большой пачке поздравительных писем, в основном из ГДР, оказалось и таковое с поздравлением лично от Вальтера Ульбрихта. Подтверждение того, что Хайнца не выпускают из поля зрения.

1961 год. В.П.Джелепов, Х.Барвих, Н.Бор.

Хайнц отмечает день рождения в один день со своим учителем, Густавом Герцем. Вот переписка, где этот день упоминается:

"Самое мягкое в мире одолевает самое твердое. То, у чего нет бытия, проникает и туда, где нет щелей. Поэтому я понял пользу недеяния. Ничто в мире не сравнится с учением без слов и с пользой от недеяния.

(Лао Цзы, 600 год до н.э.)

Дорогой Герц!

Если даже мои оппоненты заявляют, что перо не держится в моей руке и тем самым хотят оскорбить мой писательский талант, который и Вам доставлял множество хлопот, то я в свою очередь обнаружил, что в процессе создания данного поздравительного письма для Вас действительно возникали определенные трудности. По такому особенному поводу я хотел пуститься в рассуждения - в противоположность известной моей традиции - в качестве исключения, не о недостаточности администраторов и администрации, а о достаточности, которая, на мой взгляд, получилась из нашего многолетнего взаимодействия.

Но именно при такой попытке я наткнулся на непредвиденные трудности не только потому, что, как заметил цитируемый мной Лао Цзы "верные слова не изящны, изящные слова не верны", а в основном потому, что понятие "достаточность" упрямо сопротивляется своему точному определению. Попытка ввести определение через "анти-недостаточность", как это принято в физике, привела к некоторым интересным заключениям, которые потребовали бы дополнительного теоретического обоснования, но ухудшила дело тем, что я обнаружил, что связь оценки понятия и анти-понятия является абсолютно ненаучной, т.к. только от того, живем ли мы в мире достаточности или в "антимире" "недостаточности", зависит, какому из обоих понятий мы припишем более высокую оценку на основании непривычных предрассудков. И по причине того, что в условии современных знаний об окружающем мире мы в принципе не можем определить экспериментальным образом, в каком из двух возможных миров находимся, мне не остается ничего другого, как передать эту проблему самым продвинутым философам нашего времени, которые в совершенстве овладели великим искусством доказательства при помощи суждений и которые непротиворечиво строят его на основе аксиомы: самое верное убеждение - это предубеждение. Простым умам же, которые не владеют этим сугубо теоретическим орудием, достаточно будет утверждения о том, что из факта аннигиляции понятия и анти-понятия следует, что соотношение их концентраций сильно отличается от единицы (сравните, например, с предельными концентрациями антипротонов и анти-сигма-минус-частиц в таком благородном месте, как Дубна!), если сечение взаимодействия не является исчезающе малым, так что средняя длина свободного пробега будет больше, чем размеры вселенной, и оба понятия смогут в ней беспрепятственно двигаться, как молекулы Кнудсена.

Наш друг Смородинский выразил подобное подозрение насчет нейтрино и антинейтрино и вычислил фантастическое значение для концентрации нейтрино на кубический сантиметр вселенной, которое еще и постоянно растет - что, однако, никого особенно не волнует, потому что эти частицы чудным образом пролетают сквозь материю туда и обратно. Из вышеприведенной цитаты Лао Цзы Вы без труда сможете заключить, что этот доклассический диалектик такое состояние дел предсказал еще очень давно. Его теория недеяния в современном Китае почти запрещена, потому что его "недеяние" путают с "ничегонеделанием", вследствие чего его вывод: "И все-таки ничто не останется не содеянным", - можно поставить под сомнение (тем не менее кажется, что в социалистическом лагере есть некоторое количество тайных приверженцев этой теории). Экспериментально наблюдаемое в нашем мире соотношение концентраций достаточности и недостаточности говорит во всяком случае о конечном сечении аннигиляции понятия и анти-понятия. Из этого следует, что если одно поколение будет последовательно избегать анти-понятия, то из-за решительного вытеснения наружу его концентрация может быть быстро сведена к нулю. При этом если оставшееся понятие будет официально утверждено неопровержимым постановлением правительства как "достаточность", возникнет мир без недостаточности, против которого меркнет "дивный новый мир" Хаксли!

Прошу у Вас прощения за такое отступление в область теорий по улучшению мира. Но из него Вам в любом случае станет ясно, с какими понятийными трудностями я столкнулся, когда пытался обосновать свои наилучшие пожелания к дню рождения более-менее завуалированным восхвалением Вашей достаточности. Обоснование далось мне другим образом, может быть, менее поэтично, но тем убедительней: через мой чисто эгоистический интерес в Вашем благополучии! Кроме всего того, что желают по обыкновению, я Вам от всего сердца желаю очень долгих лет в физической и духовной свежести - в ясном осознании того, что при стремительном дальнейшем развитии моих идей по улучшению мира, возможно, в скором времени наступит состояние, что Вы окажетесь единственным человеком, который, вследствие своей врожденной способности к диалектическому мышлению, будет в состоянии помочь своими критическими замечаниями завершить это умозрительное построение. Разве не случалось в прошлом частенько такого, что мы оба были единственными в ряду значительных ученых, которые были в состоянии понять друг друга? Возьмем к примеру тот факт, что едва ли кто-то кроме нас действительно осознавал, что строительство атомной электростанции создает недостаток энергии, а не-строительство его закрывает; что подписание специального договора по поводу неудовлетворительной ситуации ее увековечивает, а не-подписание предоставляет ей самой разрешиться, т.е. ситуация в целом улучшается. Даже если эта глубокая мудрость нам еще не была полностью ясна на последнем заседании комиссии, то в пятидесятые годы с помощью не-подписания договора мы значительно улучшили свое положение, при этом даже в конце концов возникла возможность помочь пускай даже и в скромных масштабах улучшить положение известных не-диалектиков, которые сегодня, правда, постоянно употребляют это слово неправильно. Но эти люди до сих пор не увидели ценности недеяния, и они не смогут ее так широко распространить, как те немногие, которые ее познали. Как много тех, кто все еще пытается наставлять словами и не понимает, что они сами должны подвергнуться молчаливому самонаставлению.

Я еще очень хорошо помню, как Вы в "Сименс-граде" спросили меня, что собственно понимается под диалектикой. Я надеюсь, что это письмо станет ответом на тот вопрос.

В свое оправдание я могу привести Ваше высказывание, которое я услышал в Сухуми и не могу до сих пор забыть (со вздохом!): "Так мало действительно интеллигентных людей - а те, которых так можно назвать, интеллигентны только частично".

Обязанности обязывают: я должен написать серьезную статью об Объединенном институте. Т.к. речь идет не о мирном использовании атомной энергии - разумеется, не говорится вообще ни о каком ее использовании, - то будет непросто обосновать ее необходимость и полезность. Но на помощь придет неопровержимый метод доказательства при помощи суждений!

Надеюсь, что свой день рождения Вы проведете в лучшем настроении и здоровье, даже если не прочтете этого письма! Моя жена присоединяется к наилучшим пожеланиям.

С истинно сердечными приветами Вам и Вашей жене, Ваш Х.Б."

(Продолжение следует.)

Перевод Марии ПАЦЮК