Фронтовые мемуары

Петр Степанович Исаев

МЫ ЗАЩИЩАЛИ РОДИНУ

Петр Степанович Исаев (17.04.1924 - 04.07.2012) - известный физик-теоретик, доктор физико-математических наук, профессор, член Американского физического общества. В этом году в Издательском отделе ОИЯИ вышла книга его воспоминаний о родной земле, детстве и юности, учебе в МГУ и первых годах жизни и работы в Дубне, в ЛТФ ОИЯИ. Основу книги составили фронтовые мемуары.

Из предисловия

Я был свидетелем всего, о чем написано в этой книге. В книге нет вымысла. Но это - не автобиография. Это - фронтовая солдатская жизнь, какой я жил сам и какую видел вокруг себя. За давностью лет могли позабыться очень важные детали, факты и впечатления. Но многое я вижу, слышу, ощущаю и теперь так же ясно, как будто это происходило совсем недавно: голоса и тембры голосов людей, шелест снарядов и визг приближающейся мины, звуки разрядов и сернистый запах пороха... Я вижу упирающееся в меня дуло фашистского "Фердинанда" в бою под Лебединым, вижу блеск, вспышку огня от выстрела, слышу звенящий звук направленной в меня "болванки", ощущаю град осыпавшихся на меня комьев земли, и снова переживаю свое возвращение к жизни!..

Очень многого я не помню... За годы войны со мною рядом жили и воевали сотни солдат, десятки командиров, но я в лучшем случае могу вспомнить сейчас лишь десяток фамилий.

Я не помню (а то и просто не знал) названий сел, деревень и других мест, где воевал или проходил без боя - их были сотни! Озеро Велье, река Ловать, Старая Русса... - названия, оставшиеся в памяти с зимы 1942-1943 гг. Я помню, что стоял в обороне на озере Велье, я помню, что вышел с боями к реке Ловать, что где-то близко была Старая Русса...

В мемуарах и исторической военной литературе я с трудом угадываю места боев, участником которых был, начиная с осени 1942 года, боев, из которых складывались великие исторические события. Контрнаступление на Курской дуге, форсирование Днепра, защита Киева в ноябре 1943-го, возвращение к государственной границе Родины, форсирование Вислы, Сандомирский плацдарм, бои за Губен и Коттбус, форсирование Одера и Нейссе, бои под Берлином, поход к Праге - вот те крупные военные события, участником и творцом которых пришлось стать мне, молодому (осенью 1942 года еще 18-летнему) юноше из воронежской деревни.

Часто сантиметры отделяли жизнь от смерти, сотни, тысячи солдат рядом со мной или в окрестности, которую я мог окинуть взглядом, погибали или оставались на поле боя искалеченными. Кто они? Я не знал их имен и фамилий, но я до сих пор помню их застывшие, неестественные позы, страшные в своей реальности. Для меня они - герои и мученики, погибшие во имя будущих поколений...

Форсирование Днепра

Я не помню сейчас, какой день был для нас самым трудным. Вероятно, все-таки, первый... Немцы все время пытались нас сбросить в Днепр, но мы держались, не отступали, а артиллерия помогала нам с нашего берега. Нас становилось все меньше и меньше. Я видел справа и слева нескольких солдат. Непрерывно раздавались пулеметные и автоматные очереди, слышались разрывы гранат. Мы только что отбили очередную атаку немцев, в голове гудело... В пределах прямой видимости, в небольшом заросшем кустарником и деревьями овраге, концентрировались немцы и готовились к новой атаке. Сколько их там было - точно не знаю, но на этот раз много, и мы понимали, что для нас эта их атака будет последней, нас оставалось в живых слишком мало. Видимо, так понимал обстановку и наш командир, который по телефону (кабель проходил по дну Днепра) сообщил координаты очередного скопления немецкой пехоты. Было около 6 часов вечера. Буквально через 3-4 минуты после телефонного звонка с нашего берега "заиграла" "Катюша", и мы услышали приближающийся шелест ракетных снарядов. И вдруг почувствовали, что этот нарастающий, страшный шелест приближается именно к нам, накрывает нас, и каждый из нас втягивал голову в плечи, вжимался до предела в свой наспех вырытый окопчик. Мы понимали, что от этого залпа "Катюши" нам нет спасения - он накрывает нас - всё длится доли секунды... Но в эти же наполненные страхом доли секунды залп снарядов проносится в каких-то метрах над нами и с фантастической точностью попадает в скопление немецкой пехоты. Это был потрясающий грохот... Но ни в этот вечер, ни в эту ночь немцы нас больше не атаковали...

Отступление под Коростенем

На третий или четвертый день перехода вдоль Днепра мы вышли к переправе севернее Киева и там снова переправились на западный берег. Наша дорога шла теперь от Киева в направлении Коростеня.

Была темная, сырая ночь, кажется, моросил дождик. Солдаты топали по грязной дороге, которая вела нас в неизвестность. Навстречу нам, с фронта в тыл, шла колонна солдат, которых мы меняли на переднем крае, и я время от времени слышал, как в этой колонне солдаты с облегчением в душе говорили друг с другом: "Ну, наконец-то, нас сменили... Идут свежие части...". Так и хотелось крикнуть им: "Да никакие мы не свежие... Мы только что с плацдарма, где хватили досыта своей солдатской доли!.."

Немецких пулеметных очередей я не слышал, но после 4-5 выстрелов сорокапяток наша колонна быстрым шагом пошла обратной дорогой с надлежащим боевым охранением. По нашей колонне никто не стрелял, мы быстрыми шагами, почти бегом, придерживая котелки, чтобы они не гремели в походном строю, шли обратно. Стало светать - было 6-7 часов утра. Впереди показалась маленькая деревенька - в одну улицу. Здесь командование решило дать нам отдых...

Но не прошло и получаса, как из того же леса, откуда мы пришли, показались немецкие танки. Их было немного, я видел 6-7 танков, они очень медленно двигались на нас и не стреляли.

В деревне уже началась настоящая паника - машины, подводы с лошадьми, солдаты - все в беспорядке рванули по единственной деревенской дороге в ближайший лесок, до которого было 2-3 километра.

253-я стрелковая Калинковичская

В 1973 году я принимал участие в работе школы молодых ученых, проходившей в Гомеле (Белоруссия) в качестве профессора. Одним из главных организаторов школы был профессор Алексей Норайрович Сисакян, будущий директор ОИЯИ. Я обратился к нему с просьбой выделить мне автомашину, чтобы посетить город Калинковичи, который я брал с боем в годы Великой Отечественной войны, - расстояние немногим более 100 километров. Алексей Норайрович неожиданно воспринял мою просьбу близко к сердцу - оказалось, что его дядя тоже участвовал в боях за этот город и погиб в этих боях. В один из дней мы и поехали в Калинковичи. По дороге я рассказал Алексею Норайровичу, что наша дивизия брала город, заходя с запада, в тылу у немцев...

Мы проехали по окружной автомобильной дороге в надежде попасть на "мою" железную дорогу, но оказалось, что Калинковичи - крупный железнодорожный узел и найти ту железнодорожную ветку, по которой мы наступали на Калинковичи с запада, практически невозможно.

Мы въехали в центр Калинковичей на пристанционную площадь и сразу оказались у братской могилы. В центре стоял черный гранитный памятник, с высеченным на нем именем - майор А.П.Алексеев (дядя А. Н. Сисакяна по материнской линии).

С городом Калинковичи у меня связано еще одно воспоминание. Сразу после взятия города я был направлен с донесением в штаб полка. В комнате дежурного штаба полка на самой середине комнаты стоял большой стол, на котором лежали вещи, взятые у убитых немцев. На столе лежали кошельки, кольца, бумажники, часы, ножи и т.д. И вдруг я увидел на столе фотографию молодого интеллигентного немца. Подержав ее в руках, я спросил дежурного: "Могу ли я взять эту фотографию?" - "Зачем она тебе?" - спросил он. Мне трудно было ответить ему на этот вопрос, но эта фотография в тот момент чем-то напоминала мне мою собственную возможную судьбу. Может быть, этот немец тоже мечтал о продолжении учебы или еще о чем-то - и вот теперь он убит!

Так я взял эту фотографию с собой. Она прошла со мной всю Отечественную войну, вплоть до Берлина, я привез ее домой, и сегодня она хранится в моем домашнем альбоме. Зачем я ее храню? Я не знаю - у меня нет ответа на этот вопрос.

На польской земле

24 июля 1944 г. Продолжаем наступать: Лащув, Вожичин - их же не найти ни на одной карте. В саду ели малину. Сожженный сахарный завод. В ночь с 23 на 24 июля немцы отступили на 15 километров, заминировали дороги, подорвали мосты. Население встречает нас цветами. Прошли 41 километр: от Дзероншни - Косцельня - через Крынице, Поленувка, на Шебрешин. Население забросало нас цветами. Ждали нас по одной дороге, а мы свернули на другую - так девчата бежали сломя головы по полю, одна даже упала, но вскочила, догнала нас, и запыхавшаяся, счастливая, улыбающаяся, вручила нам цветы и вернулась к своим назад.

Пошла совсем иная война. Немцы почти не сопротивляются. На каждый немецкий самолет вылетают 4-5 наших. У нас большое преимущество в артиллерии и танках. Хорошее питание. Как все это не похоже на войну на нашем северо-западном фронте, в районе реки Ловать зимой 1942 - весной 1943 годов.

Впечатление такое, что немцы проиграли в своей душе эту войну и ни во что не верят. Они просто отступают, а мы идем вперед. Изредка возникает ружейно-пулеметная перестрелка, но она почти сразу кончается, как только начинает работать наша артиллерия и появляются наши танки.

До Вислы осталось 6 километров. Где-то сбоку - непрерывная стрельба - наши форсировали Вислу, а немцы хотят согнать их с плацдарма. Мы пока во втором эшелоне. Стоим в лесу.

Конец войны

К вечеру 6-го мая мы подошли к какой-то немецкой деревушке. В домике, в котором штаб полка расположился на ночлег, я увидел радиоприемник. Включил его, и на польском языке услышал известие, что немцы подписали акт о полной капитуляции и что война окончена. Я тут же сообщил об этом своим сослуживцам. Что было дальше - понять легко! Солдаты обнимались, испытывая неописуемое ощущение радости и восторга... Они ждали этого мгновения четыре года - и вот оно свершилось!

Возвращение домой

9 июля 1945 г. Интересно отметить доброту русского солдата. Ведь прошло два месяца, как окончилась война. Казалось бы, огонь ненависти после жестоких боев не угас - нет!

Подходит немка и слезно просит нашего солдата дать ей спички. И солдат, припрятавший для себя два коробка, без всякого ворчания и каких-либо иных слов лезет в свою вещевую сумку, переворачивает в ней все на свете (делает это молча - в другом случае он вспомнил бы всех богов - а сейчас терпеливо ищет!), находит эти две коробки и дает их старушке, заявляя нам: "Ладно, мы как-нибудь обойдемся. А ведь людям печку растопить нечем".

Из послесловия к книге

Таким образом, Советская Армия одержала победу над немецко-фашистскими войсками не числом, а мужеством и умением... Я считаю, что именно это и является справедливой точкой зрения на ход и исход военных операций...

После всех тех жертв, которые были принесены народами России на моих глазах, мне хотелось бы видеть мою Родину процветающей, сохранившей прежние достижения и идущей вперед, а не назад. Мне не хотелось бы, чтобы все жертвы и перенесенные народом страдания оказались напрасными! Мне не хотелось бы, чтобы проблема возрождения России связывалась только с религиозным просвещением населения и навязыванием стереотипов потребительской психологии. Мне не хотелось бы, чтобы Россия опять превращалась в страну сплошной безграмотности, бесправия, крепостного права и проповедей, призывающих народ к послушанию и покаянию...

Только наука, философия, искусство и культура являются подлинными, неоспоримыми двигателями развития любой страны и ее экономического прогресса. Государственные деятели и народ должны хорошо понимать это. Только государственная поддержка развития фундаментальных наук, философии и культуры могут обеспечить расцвет и благополучие России.