Современные мемуары

В.Н.Пенев

Моя жизнь в России, Болгарии, Дубне

"Кто ищет, тот всегда блуждает..."

И.В.Гёте

(Окончание. Начало в № 37-38, 39.)

Некоторые замечания можно высказать и о пользе совещаний коллабораций, особенно так называемых "выездных" в страны-участницы.

В Болгарии с моим решающим участием был проведен ряд научных конференций для стран-участниц ОИЯИ, школ ЦЕРН-ОИЯИ и множество рабочих совещаний различных коллабораций. Вначале это занятие было довольно увлекательным, имело некий смысл и содержание. Так, на эти встречи удавалось приглашать интересных людей, выезд которых, даже в Болгарию, был тогда весьма затруднен. Но позднее эти мероприятия, принося бесспорную пользу для популяризации научного направления в странах, все больше отдалялись от вопросов науки. Доклады от совещания к совещанию стали повторяться, поэтому, естественно, не вызывали никаких обсуждений. Стало очевидно, что подобные мероприятия использовались участниками главным образом как возможность отдохнуть в приличных условиях, а болгарские специалисты при этом в основном исполняли роль обслуживающего персонала.

Перед входом в Институт ядерных исследований и ядерной энергетики Болгарской Академии наук. Слева направо: директор ЛВЭ ОИЯИ профессор А.И.Малахов, профессор В.Н.Пенев, директор ИЯИЯЭ БАН профессор Й.Стаменов, доктор И.Цаков (София, 1998).

Заметим, что и на гигантских конференциях по различным отраслям науки, проводимым в мире, имеется весьма мало возможностей для продуктивной работы. Обсуждение в тысячной аудитории очень непростых вопросов, касающихся физических экспериментов и теории, да еще представленных в театрально-рекламном виде, есть крайне неэффективное занятие. Практически единственную пользу от таких конференций получаешь, когда изучаешь сборники их трудов.

Заместителем директора ЛВЭ я стал в трудное время для лаборатории, Института, да и всей страны. Поэтому, как мне казалось, в качестве первоочередной задачи следовало стараться улучшать материальное положение бедствующих сотрудников, в частности тех, кого я хорошо знал и всегда уважал как высококвалифицированных специалистов. К сожалению, таким путем я втянулся в организационные проблемы. К тому же по своей наивности считал, что должность научного руководителя такого ранга обязывает больше заботиться о научной деятельности других сотрудников, чем о своей собственной. Увы, моя научная работа ушла на второй план. Директор лаборатории А.И.Малахов, движимый заботой о своих сотрудниках, посчитал возможным включить меня в несколько исследований по изучению интригующего поведения поляризации первичных дейтронов при их взаимодействии с мишенями и по исследованию кумулятивных процессов. Также я стал участником некоторых работ на эксперименте PHENIX, проводимых на ускорителе RHIC, BNL. Мой список публикаций и цитирований под влиянием PHENIX стал заметно весомее, однако удовлетворения мне это не доставляло.

Сессия Комитета полномочных представителей правительств государств - членов ОИЯИ. Слева направо: Нгуен Мань Шат (Вьетнам) и В.Н.Пенев.

Гораздо более увлекательными были для меня экспериментальные указания, полученные как нами, так и западными учеными об изменении величин масс частиц, составляющих ядерную материю, о модификации ядерных мишеней, а также вопросы образования резонансной материи при взаимодействии ядер. Измерения с помощью тождественных бозонов размеров ядер, например, на установке РИСК, а также мишеней кумулятивных процессов приводили к мысли, что в объеме одного нуклона может помещаться гораздо большая масса, то есть в этих случаях образование сверхплотной материи вполне возможно. Еще более убедительными в этом отношении оказывались попытки измерения размеров Z-бозонов, проведенные совместно с Вл. Генчевым и А.И.Шкловской. Жаль, что эти результаты и идеи остались изложенными лишь в препринтах, не были доведены до статей в журналах.

Около 30 лет Лабораторией высоких энергий руководил Александр Михайлович Балдин. И при новом директоре А.И.Малахове он первые годы продолжал оказывать существенное влияние на научную политику лаборатории. Мое взаимодействие с А.М. было непростым, но очень содержательным. Он был, наверное, одним из последних "могучих" деятелей, на плечах которых строилась советская наука. К сожалению, я общался с ним в последний период его жизни, когда он был уже больным человеком и часто нервничал. Тем не менее, Александр Михайлович активно стремился доработать Нуклотрон, что позволило бы ОИЯИ внести свой самостоятельный и оригинальный вклад в науку в области, названной им релятивистской ядерной физикой. А.М. был человеком, полным достоинств и противоречий. Он оставил после себя много замечательных научных результатов, экспериментальную машину и много недоброжелателей и даже недругов. От него я почерпнул понимание того, что далеко не всегда науку делают люди с добреньким нравом, и, как это ни странно, воспринял от него некоторые идеи философского плана.

На заседании Ученого совета Института директор ОИЯИ, академик В.Г.Кадышевский вручает В.Н.Пеневу диплом Почетного доктора ОИЯИ.

После "смены власти" дирекция ЛВЭ обвинялась во многих прегрешениях со стороны нового руководства объединенной лаборатории, ЛФВЭ. А ведь стоит отметить, что ЛВЭ весьма достойно справилась с трудностями переходного периода 90-х годов и даже выдавала научные результаты. Ее руководство сохранило весь научный коллектив, и, как видим, создало предпосылки для нового развития. В пределах весьма ограниченных в то время возможностей дирекция Института во главе с академиком Владимиром Георгиевичем Кадышевским также оказывала лаборатории существенную помощь. Отметим, что В. Г. Кадышевскому в то "разбойное" время 90-х годов удалось не только сохранить, но даже закрепить статус ОИЯИ в рамках Российской Федерации.

К середине первого десятилетия 2000-х годов ситуация в наших странах несколько улучшилась. ОИЯИ постепенно выходил из финансового кризиса. Было крайне важно обновить как его экспериментальную базу, так и научную тематику. Особенно это было необходимо в области физики элементарных частиц, поскольку в связи с успехами ЦЕРН интерес стран-участниц ОИЯИ к работам в Объединенном институте в этой области значительно снизился. Руководство Института во главе с академиком А. Н. Сисакяном выбрало в качестве "магистрального" направления для ЛФВЭ изучение взаимодействий ядер при средних энергиях, то есть поле "релятивистской ядерной физики", как известно, ранее предложенное А.М.Балдиным. Для этого решено было достроить Нуклотрон до ускорителя со встречными пучками ядер под названием NICA. Нужно отметить, что желание руководства создать в Дубне свой большой дорогой проект, как выражался Алексей Норайрович, "младший брат БАКа", - мне было не очень понятно и несколько противоречило поставленной цели. Ведь известно, что для задач релятивистской ядерной физики в настоящий момент не так важны очень высокие энергии а следовательно и коллайдер. Наверное, вначале был бы весьма более эффективным хороший ускоритель с фиксированной мишенью и с высокой интенсивностью различных ядер. А затем для повышения интенсивности можно было бы построить бустер и накопительное кольцо. В принципе я не был против создания современного коллайдера, но исходя из материальных и финансовых возможностей того времени, считал, что эту задачу нужно отнести на последний этап, и то в том случае, если полученные результаты на ускорителе с фиксированными мишенями покажут необходимость в более высоких энергиях.

Свое недовольство этим, а еще и тем, что широко разрекламированные успехи новых усовершенствований Нуклотрона мало отразились на эффективности его работы для физиков, я выражал публично и часто в иронично-юмористической форме, что, как известно, плохо воспринимается любым начальством. В конце концов, мое поведение вызвало ряд мелких, но унизительных санкций. Но ведь понятно, что санкции могут унизить или ухудшить материальное положение человека или общества, однако, как правило, ничего не могут поделать с убеждениями. Я ведь все равно считаю, что нужно уважать мнение каждого сотрудника лаборатории, сопротивляться расширению бюрократии, замазыванию недостатков и сокрытию истинного положения дел, ибо все они ведут к деградации и к упадку любого сообщества.

Конечно, в моем поведении, кроме протеста, было и некое "ребячество": любовь к "красному словцу" и сцене, истоки которого находятся в моем детстве. Бог дал мне музыкальный слух и голос, и я пел в детстве всегда и всюду, по всякому поводу, под баян и без него, и как-то даже в оперном театре на фестивале в Свердловске, в сопровождении оркестра и мужского хора. Учить меня музыке в голову никому не приходило, не до того было. В конце концов, голос я сорвал, о карьере певца надо было забыть, но чувство сцены и потребность в реакции зрителей остались навсегда...

Директор ЛВЭ профессор А.И.Малахов поздравляет профессора В.Н.Пенева с 70-летием (Дубна, 2006).

Уже пора подвести итоги. Анализируя свое прошлое, вижу, что моя наивысшая научная активность пришлась на 1961-1982 годы. Однако следует заключить, что я, увы, не поставил самостоятельный эксперимент, и, к сожалению, не достиг возможных высот в своей профессии. Административные обязанности в ИЯИЯЭ БАН и в ОИЯИ, которые я старался исполнять с чрезмерным, как мне теперь кажется, усердием, также сильно навредили моей исследовательской деятельности. "Легенда" о моих организаторских способностях, которую я в себе поддерживал, оказалась сильно преувеличенной. По-настоящему любимым делом я увлекался, работая вдали от коллективов и независимо от коллабораций.

В конце своей деятельности в Лаборатории физики высоких энергий мне захотелось осмыслить достижения замечательного раздела физики элементарных частиц и связать их с другими науками, с искусством и даже с общественной жизнью. Меня увлекла глубина связи фундаментальных проблем науки и смысла существования отдельного человека и человечества в целом. Я выпустил три книги научно-популярного содержания ("Общество, искусство и физика частиц", 2008, Munchen, изд-во TUTiTAM, "Этот вымышленный мир", 2010, София, изд-во "Изток-Запад" и "От празнания к творчеству", 2015, Munchen, TUTiTAM). Судя по полученным отзывам, мне удалось весьма грамотно изложить свои мысли и соображения. Наверное, в этих книгах можно обнаружить много недостатков. Зато сейчас мне окончательно ясно, какими они должны были быть. Сожалею, что приступил я к написанию книг слишком поздно.

Как правило, каждое мое начинание было успешным и плодотворным. Коллективы, где я работал, получали интересные результаты. Я оказывал сильное влияние на коллег и был окружен заботой и вниманием. Иногда даже сверх меры. И так уж регулярно получалось, что по прошествии нескольких лет ситуация в корне менялась. В Софии в период так называемой "декоммунизации", проводимой на государственном уровне после переворота 1989-1991 годов, я был лишен всех руководящих постов и выведен из ученого совета ИЯИЯЭ. Причиной (а нужна ли здесь причина?) было то, что в течение двух лет до этого я был партийным секретарем института. Правда, до срока отозван. Очень уж не понравилось тогда многим руководителям мое непримиримое отношение к разгильдяйству, приведшему за несколько лет до Чернобыля к радиационному загрязнению реактора в Софии, которое руководство Института пыталось скрыть. Политического капитала я на этом не нажил, а вот врагов, и скрытых и явных, имею предостаточно. Некоторыми могу даже гордиться. Забавно, что свой "посильный" вклад в "декоммунизацию" меня в Софии и в "санкционирование" в ОИЯИ вносили также и те люди, чье назначение на высокие посты происходило не без моей активной помощи. Впрочем, сюжет этот не новый.

Оглядываясь назад, вижу, что слишком много из отпущенного мне времени я проводил в коллективах, постоянно кого-то на что-то организуя. Так было и в далеком детстве, когда еще до школы я возглавлял "потешное войско" уральских мальчишек, превращал игру в реальную военную жизнь. Мы вели сражения, делали деревянные револьверы, разрабатывали планы атак, у нас действовал свой штаб на дереве, я зачитывал приказы, вырезал из газеты "ордена" и награждал ими своих однополчан. Но кто же из ребят тогда не играл в войну? Впоследствии многое из почти полувековой моей активной деятельности следовало бы считать игрой, театром, сценой и... "войной". Жалею теперь, что слишком увлекался в своей работе этими коллективными, кумулятивными эффектами. Думаю, я мог бы выразить свое отношение к прожитой жизни словами великого музыканта Святослава Рихтера из его последнего интервью: "Я совсем-совсем собой недоволен..."

В завершение своих воспоминаний мне остается выразить глубокую благодарность многим замечательным людям - фактически "соавторам" моей биографии, часть из которых упомянута в этом сочинении, и особенно моей супруге Алле Иосифовне Шкловской. После ее поправок я каждый раз находил в тексте всё новые подробности моей биографии. Благодарен я Александру Ивановичу Малахову, подтолкнувшему меня на это дело, а также помощницам Людмиле Анатольевне Ляднович и Людмиле Алексеевне Ратниковой. Весьма признателен я редакции еженедельника ОИЯИ: "Дубна: наука, содружество, прогресс" и редактору Евгению Макарьевичу Молчанову за публикацию этого материала и включение меня таким путем в престижную группу "известных физиков".