Точка зрения

О науке из недавней молодости: попытки прогноза

Административные реформы в управлении российской наукой начались, как минимум, на рубеже нового столетия. Докатились они тогда "по касательной" и до ОИЯИ, по крайней мере в виде некоторого опроса общественного мнения, в котором мне пришлось поучаствовать (благодаря, видимо, хорошим отношениям с главным ученым секретарем ОИЯИ того времени В.М.Жабицким). Этот опрос научной общественности, как тогда обещалось, должен был послужить основой для подготовки информационно-аналитических и иллюстративных материалов по основам новой политики Российской Федерации в области развития науки и технологий. Получилось ли из этого что-то, лично мне неизвестно, однако усилия были затрачены, и кое-какие идеи, возникшие уже тогда, сегодня остаются все еще актуальными.

Первый вопрос касался того, как работающие в науке специалисты оценивали содержание, формы и эффективность государственной поддержки, управления (контроля) научно-технологическим комплексом страны. Лично мне в этой связи уже в то время казалось совершенно очевидным, что наука, особенно фундаментальная, не может успешно развиваться без поддержки государства. Для убедительности возникла даже аналогия - наука занимает такое же место в нормальном обществе, как ребенок (скажем, дочка) в обычной семье, - с ней связано будущее, за ней надо ухаживать, ей надо помогать, и только в будущем она сможет стать надежной опорой этого общества (семьи). Действительно, разве можно применять рыночные отношения к воспитанию детей, требовать от них самоокупаемости или прибыли? Очевидно, что все это в полной мере относится к фундаментальной науке.

С другой стороны, если всем научно-технологическим комплексом страны или отдельным промышленным наукоемким предприятием можно управлять, ориентируясь на получение наукоемкой и востребованной обществом продукции, то управление фундаментальной наукой как сферой, производящей только знания, не воплощенные пока в материальных благах, весьма и весьма субъективно (поскольку здесь нет четких объективных критериев).

Поэтому управление в сфере фундаментальной науки предъявляет к руководителю крайне высокие требования, связанные, во-первых, с умением предвидеть главные тенденции развития области его научной деятельности, и, во-вторых, с умением (или мужеством) принимать нетривиальные решения, не очевидные окружающим на момент их принятия, за последствия которых сам руководитель готов нести всю полноту ответственности перед обществом. Последнее представляется особенно важным, поскольку обычно последствия неправильного решения, во-первых, отдалены значительно во времени и, во-вторых, просто могут стать необратимыми.

В этой связи понятно стремление организаторов науки, ведущих академиков определять тенденции развития науки самостоятельно, как бы находясь внутри самой науки, ведь они-то лучше всех представляют, что именно науке в данный момент истории надо и куда она движется. Однако при этом есть опасность гипертрофировать свою значимость и забыть, что наука неразрывно связана с обществом и всецело от него зависит - финансово, культурно-исторически, ученые ведь тоже обычные люди.

Стремление науки совсем уйти из-под контроля общества и государства вполне может кончиться нулевым финансированием и, следовательно, гибелью науки в отдельно взятой стране. В этом будет вина самих ученых. С другой стороны, "экономисты от науки" могут возразить, что наука, особенно фундаментальная, интернациональна - результаты научной работы рано или поздно становятся достоянием всего человечества. Поэтому поддержка национальной науки не обязательна - возьмем все, что надо, за границей. Однако будет большой ошибкой считать, что это правильный путь. Знания, как правило, вырабатываются и обновляются прежде всего национальными исследовательскими коллективами, - учеными, получающими зарплату из бюджета отдельно взятых стран. Такие специализированные международные организации, как ЦЕРН и ОИЯИ, только на первый взгляд кажутся исключениями. Недаром до сих пор высокоразвитая наука и ее выдающиеся успехи считаются национальным достоянием и предметом гордости уважающих себя стран.

По поводу "выводов из анализа мировых тенденций развития науки и технологий", в 2001 году мне показалось уместным написать о том, что наука, ставя и решая свои фундаментальные задачи, стимулирует развитие таких сфер жизни общества, как техника, технология, производство, информатика и т.п. И эти побочные для самой науки продукты, возникающие на пути ее движения, собственно и являются главной ценностью для общества на конкретном историческом этапе его развития. Уважающее себя и осознающее свою роль общество (в лице государства) всегда поддерживает науку - как курицу, несущую золотые яйца.

Говоря о "формах научно-технологической интеграции и кооперации, в том числе с зарубежными партнерами, и предложениях по их развитию", мне в 2001 году казалось, что формы эти должны быть взаимовыгодными, а не такими, как в постперестроечные годы. Вспомним, тогда многие специалисты из России, особенно немолодого возраста, были готовы пойти на любую работу, лишь бы получить деньги и не умереть с голода (поскольку не все могли переквалифицироваться в бизнесменов), отдавая фактически за бесценок заложенное в них научное и интеллектуальное достояние всей страны. Хорошо, если зарубежные партнеры оказывались порядочными людьми, которые понимали наше положение и действительно старались нам помочь. Такое встречалось. Но почему тогда, на переломе столетий, они нам помогали, а родная страна нет?

Относительно "ключевых проблем развития отечественной науки и технологий, вовлечения их достижений в хозяйственный оборот, механизмах и перспективах этого процесса" мне представлялось, что проблемы развития отечественной науки заключаются главным образом в отсутствии фактической заинтересованности общества и главным образом государства в ее существовании. Конечно, сами деятели науки, я считал, не должны стоять в стороне, будучи полноправными гражданами и лично заинтересованными в сохранении национального научного потенциала, они должны всячески привлекать внимание руководства страны к проблемам науки. Однако в пору становления и расцвета рыночных отношений престиж науки среди обычного населения можно было поднять только высокой оплатой труда научного работника, поскольку все теперь измеряется не столько деньгами, сколько их количеством. И это только первый - необходимый, но не достаточный, этап. В дальнейшем надо выбрать наиболее способных и преданных науке людей, создать им нормальные условия для работы.

Ясно, что когда речь идет о вовлечении в хозяйственный оборот результатов научной деятельности, имеется в виду прежде всего прикладная наука, которая впитывает в себя достижения фундаментальной и сама уже материализует их в виде новых приборов, устройств, материалов, технологий, сервисов и т.п. Такая наука, по-видимому, должна быть как можно ближе к непосредственному наукоемкому производству, и оперативно отвечать на прямые его запросы. Для более общего взгляда на положение вещей и координации усилий в случае необходимости, такую распределенную организацию прикладной науки следует дополнить "дружественно настроенной" к ней централизованностью в руководстве прикладной наукой. При этом никак нельзя полностью упускать из виду и соответствующие области науки фундаментальной. Именно здесь возникает совершенно новое знание, рано или поздно изменяющее нашу жизнь к лучшему.

Последний пункт опроса 2001 года касался технологической безопасности России, возможных внутренних и внешних угроз и предложений по их выявлению, предотвращению, парированию и нейтрализации.

С моей точки зрения, безопасность страны: технологическая, военная, экологическая, медицинская или любая другая, - это прямое следствие высокого уровня национальной науки, техники и технологии.

Адекватное выявление, предотвращение, парирование и нейтрализация любых угроз (технологических, климатических, военных и т.п.) не может не опираться на национальные кадры, которые собственно и являются носителями соответствующих знаний и умений, опорой национальной безопасности. Надо воспитывать такие кадры ученых, инженеров не только высокопрофессиональными, но и, как бы патетически это ни звучало, преданными своей родине гражданами. Только тогда вопрос о национальной безопасности во всех ее возможных проявлениях не будет стоять в такой плоскости.

В этой связи, как мне тогда казалось, надо было сделать, в принципе, не так уж и много. Те ученые и инженеры (в возрасте 40-60 лет), кто остался и, несмотря на очевидные трудности, по-настоящему работают в нашей стране (именно работают, а не пережидают от одной поездки за границу до другой) - это основа фундамента, на который еще можно опереться и начать возрождение отечественной науки. Эти люди, во-первых, уже зрелые и опытные специалисты, за которыми могут пойти и пойдут молодые. Во-вторых, поскольку они остались работать в России, то они уже прошли проверку "заграницей" и сделали свой выбор в пользу нашей страны.

Поэтому именно таким ученым и специалистам надо всего лишь создать нормальные условия для эффективной работы. Это - достойная зарплата (чтобы не думалось, где еще подзаработать, чтобы прокормить семью), современная аппаратура и оперативный доступ к научной информации (компьютеры, интернет), в том числе и на международных конференциях и в научных центрах других стран. Неплохо бы возродить былое уважение к ученым среди основного населения страны. Это ведь сущий пустяк для дальновидного государства - достаточно, скажем, снять и "раскрутить" пару новых современных фильмов типа "Девять дней одного года".

Печально-пессимистический мой прогноз 2001 года состоял в том, что продолжение текущего тогда состояния дел в науке до 2010 года чревато невосполнимыми потерями - на смену пока еще работающему поколению 40-60-летних ученых и инженеров уже некому будет придти. А кадры в науке уж точно решают все.

К счастью, несмотря на очевидную неадекватность предпринятых в стране усилий в этой области, по крайней мере в ОИЯИ, мой прогноз не оправдался. У нас есть много талантливой молодежи, и это залог нашего общего будущего. Интересен сегодня (2016) в этой связи вопрос - почему и откуда возникло и пошло в науку это молодое поколение, и главное - почему оно в ней осталось? Наверное, ответ будет не однозначным и в каждом конкретном случае свой.

Однако я уверен, что не последнюю роль здесь сыграло то самое, упомянутое выше поколение дубненских (теперь уже 55-75-летних) ученых. Это именно они, с их преданностью науке, сохранили и приумножили в ОИЯИ тот междисциплинарный плацдарм самого высокого научного уровня, на который с успехом и надеждой взошло новое амбициозное поколение наших молодых ученых.

Комментируя с позиции сегодняшнего дня приведенные здесь фрагменты текста почти 15-летней давности и оглядываясь назад, в "нулевые" и чуть раньше, хочется верить, что именно совокупный эффект от подобных высказываний отодвинул лет на 13-15 начало "реформирования" российской науки.

Вадим БЕДНЯКОВ,
директор Лаборатории ядерных проблем имени В.П.Джелепова