Их имена - в истории Института

"Знание физики - это умение решать задачи"

В Издательском отделе Института вышла новая книга. Она посвящена известному физику-теоретику Гарию Владимировичу Ефимову (1934-2015), вся научная жизнь которого прошла в Лаборатории теоретической физики. Составители - главный научный сотрудник ЛТФ Михаил Иванов и главный ученый секретарь ОИЯИ Сергей Неделько. Предлагаем вниманию читателей фрагменты этой книги - две главы, написанные Гарием Владимировичем.

О моих учителях

Если учитель истинно мудр, то не повелит вам войти в дом его мудрости, скорее, он поведет вас к порогу вашего разума.

Д.Х.Джебран

Конечно, 70-летие (воспоминания написаны 20 лет назад - Прим. ред.) - вполне приличный повод, чтобы начать подводить итоги своей деятельности, однако я самонадеянно повременю это делать до более солидной даты, а сейчас мне хотелось бы начать вот с чего. Когда-то я слышал, будто в старинном прусском военном уставе была фраза: "Лошадь состоит из трех неравных половин: головы, туловища и хвоста". Отнеся эту классификацию к жизни, можно сказать, что жизнь также состоит из трех неравных "половин": первая "половина" - детство, учеба до вступления во взрослую жизнь, когда юноша превращается в мужчину, вторая "половина" - взрослая жизнь до сегодняшнего дня, а третья "половина" - жизнь после сегодняшнего дня.

Г.В.Ефимов. Конец 1950-х гг.

Здесь я буду рассказывать о первой "половине" своей жизни до того момента, когда я почувствовал себя мужчиной. В этой первой "половине" жизни определяющую роль играют учителя, под влиянием которых мы выбираем свой жизненный путь, и я хочу рассказать о них, моих учителях, а также о некоторых запомнившихся событиях, свидетелем которых я был и которые дают представление о той жизненной обстановке, в которой формировался мой характер.

Деды мои по отцу - кубанские казаки из станицы Тихорецкой, по матери - крестьяне Тульской губернии. Мой прадед Григорий Алексеевич Ермолаев был лично знаком с Львом Толстым и помогал ему в работе "на голоде", как тогда говорили. Отец и мать встретились в Москве, где они получили гуманитарное образование, отец - экономическое, а мать - историческое, а последнее по тем временам (вторая половина 1920-х гг.) было далеко не безопасно, поскольку история напрямую связывалась с политикой. Отец начал работать экономистом в мясомолочной промышленности, а мать - учительницей в школе. Жили мы на окраине Москвы в Калининском промышленном районе около станции Перово. Моя семья и ближайшие родственники - братья и сестры отца и матери (всего их было семь человек) - поддерживали родственные отношения, часто встречались по поводу и без повода, и я тесно общался с ними и со своими двоюродными братьями и сестрами. Однако надо сказать, что никто из моих родственников не был связан с наукой.

В школе я учился почти отлично (по литературе у меня всегда была твердая четверка, поскольку мне никогда не удавалось должным образом "раскрыть образ"), наиболее легко мне давалась математика, а затем физика. Родители всячески поддерживали и развивали во мне стремление к знаниям, хотя конкретную помощь в освоении естественных наук оказать не могли.

Из всех моих дядей и тетей наибольшее влияние на меня оказал дядя Женя - брат матери - Евгений Николаевич Ермолаев. Он был инженером-конструктором, во время войны разрабатывал и строил пушки. Он много разговаривал со мной, рассказывал разные истории из инженерной жизни, в результате для меня техника и профессия инженера стали весьма привлекательными. Родители также хотели, чтобы я получил высшее техническое образование и стал инженером.

В те времена (послевоенное время до начала 1950-х гг.) в СССР было обязательное среднее семилетнее образование, после получения которого был выбор: идти работать, поступить в какой-либо техникум или продолжить обучение в средней школе, чтобы затем поступить в вуз. Поэтому в старшие классы школы приходили ребята (тогда были раздельные школы - мужские и женские), заинтересованные в учебе, классы были сильные, и само собой возникало негласное соревнование между учениками, кто что лучше знает и умеет. У меня лучше всего шли математика и физика.

Наш классный руководитель Николай Иванович Виноградов, он же преподаватель математики, выделял меня среди других учеников и следил за моей учебой. Помню его один категорический совет. В девятом и десятом классах некоторые из наших школьников начали самостоятельно изучать высшую математику и козырять терминами: интеграл, производная и т.д., что на остальных производило впечатление, я, в частности, начал чувствовать себя неполноценным, хотя в школьной математике разбирался. Николай Иванович, когда я спросил его, не стоит ли мне также начать изучение высшей математики, категорично возразил: "Нет! Ты наверняка поймешь что-либо не так, как надо, и в высшей школе тебе придется переучиваться, в результате потеряешь кучу времени. Лучше решай как можно больше задач, найди сборники задач для подготовки в различные вузы и решай их от корки до корки". Так я и поступил. Впоследствии я убедился, насколько правильным был этот совет. Николай Иванович настраивал меня идти в МГУ на мехмат. Однако я не хотел поступать в МГУ, поскольку в те времена мы были убеждены, что МГУ выпускает либо научных работников, либо школьных учителей. Я же не был уверен, что из меня выйдет ученый, школьным учителем быть не хотел, но был убежден, что хороший инженер из меня получится.

Вторым учителем, оказавшим на меня большое влияние, был наш физик - Николай Павлович Шевлягин. От него я впервые услышал, что знание физики - это умение решать задачи. Он постоянно нам повторял: "Лучший учебник по физике - это Знаменский [Знаменский был автором сборника задач по физике, которым мы пользовались в то время]. И вы, если хотите знать физику, должны решить все задачи от первой до последней". Я доставал различные задачники и старался решать их "от корки до корки".

К началу десятого класса я уже посетил дни открытых дверей во многих вузах Москвы, и у меня созрело решение - я поступаю в Высшее техническое училище им. Н.Э.Баумана. Но тут мне случайно попалась в руки научно-популярная книга Корсунского "Атомное ядро". Я прочитал ее как детективный роман и решил - я буду инженером в атомной индустрии. Но возникла проблема найти такой вуз. В те времена всё, касающееся ядерной физики, было засекречено, а в моем ближайшем окружении не было никого, кто бы знал, где нужный мне институт находится. Я начал искать, и оказалось, что ученик из нашей школы на один класс старше меня Женя Жижин (он сейчас профессор Московского инженерно-физического института) учится в Московском механическом институте и этот институт как раз и выпускает инженеров атомной индустрии. Женя дал мне полную информацию, и я без особых проблем (умел решать задачи!) осенью 1952 г. стал студентом ММИ.

Первое, что меня озадачило в институте, - это высшая математика. В основу лекций был положен университетский курс Фихтенгольца, начиная с сечений Дедекинда. Первые лекции шли мимо моего сознания. Я с удивлением для себя обнаружил, что ничего не понимаю. Тогда я засел за Фихтенгольца и первый месяц практически ничем не занимался, кроме математики. Наконец до меня дошло, что высшая математика - это другой язык и другая система понятий по сравнению со школьной математикой. После этого "открытия" всё стало предельно понятно и даже очевидно. Математику нам читал и вел семинарские занятия в нашей группе Алексей Аркадьевич Петров, к сожалению, рано ушедший из жизни (у него был туберкулез). О его манере чтения лекций надо рассказать особо. Его лекции показывали нам, что математика является живой наукой. Вот он формулирует и доказывает очередную теорему. Потом говорит: "В доказательстве теоремы я допустил ошибку. Где она?", или: "Если в формулировке теоремы опустить вот это условие, то в каком месте доказательство теоремы не проходит?", или: "А почему не пройдет вот такое доказательство?" - и приводит альтернативную систему рассуждений. Так случилось, что я практически всегда первым отвечал на такие вопросы. Алексей Аркадьевич обратил на меня внимание, приглашал к себе домой, где мы обсуждали разные аспекты теории множества, к изучению которой он хотел привлечь меня, но абстрактная логика не привлекала меня, мне было ближе то, что можно было "пощупать руками". Для меня Алексей Аркадьевич был первым учителем, который ввел меня в мир большой науки.

Поход как средство воспитания

Мне часто приходилось и приходится участвовать в спорах на тему: как совместить работу, отдых и воспитание детей. Дело в том, что любой человек, у которого творческая работа занимает всё его рабочее и нерабочее время, всегда подвергается упрекам, что он-де забросил семью, что дети его стали беспризорными и т.д. И действительно, как всё это совместить? Конечно, каждый человек решает эти проблемы по-своему. В этой заметке мне хотелось бы, как у нас принято писать в газетах, "поделиться своим опытом".

Когда мои дети стали более или менее подрастать, то довольно скоро они стали спрашивать меня: "Папа, а что ты делаешь?" Поскольку я занимался квантовой теорией поля, то вразумительно рассказать что-либо о своей работе детям, естественно, не мог.

Однако возник вопрос, где и в каких условиях родители и дети, только начинающие осознавать мир вокруг себя, могут жить одними, взаимно понятными проблемами? И для себя я решил: в хорошем туристском походе. Когда дети еще маленькие, это байдарка, а затем горы, куда детей можно брать практически с шести-, семилетнего возраста.

В хорошем походе всё делается всерьез: костер не для забавы, а для приготовления пищи, палатки - для ночлега, работа - и в непогоду и т.д. Дети мгновенно понимают, что всё это не игра, это жизнь, в которой они принимают свое посильное и самое активное участие. Они видят родителей в работе, которая им понятна. И здесь возникает, в чем я убежден, наиболее близкое понимание друг друга. В этой работе дети очень быстро становятся самостоятельными и, самое главное, надежными людьми.

Никакой дом отдыха не может заменить ежедневной работы бок о бок со своими детьми. Поскольку в дома отдыха люди приезжают на всё готовое, то контакты с детьми гораздо слабее, чем в турпоходе. А для меня не было и нет большего удовольствия, чем наблюдать детей со стороны, когда в походе они горячо обсуждают что-либо, играют в какие-то свои, самостоятельные игры или участвуют в какой-нибудь ответственной, нужной для всех работе. Вернувшись домой, можно приходить с работы и позднее, летние впечатления действуют очень долго. А у детей возникают вопросы, куда пойдем зимой в каникулы, куда пойдем летом, с кем и т.д. И начинают рождаться планы...

Г.В.Ефимов, Д.И.Блохинцев, В.Н.Первушин. Конец 1950-х гг.
 

Гроссмейстер Б.В.Спасский проводит сеанс одновременной игры в Доме ученых ОИЯИ.
За шахматной доской Г.В.Ефимов. 1962 г.
 

40 лет выхода в свет книги Н.Н.Боголюбова и Д.В.Ширкова "Введение в теорию квантованных полей".
Слева направо: Б.А.Арбузов, Б.М.Барбашов, Д.В.Ширков, В.А.Матвеев, Г.В.Ефимов. 1998 г.