Их имена - в истории науки

Главным был простой принцип: не навреди

С Владимиром Георгиевичем Кадышевским я проработал все те годы, когда он был директором Объединенного института ядерных исследований. Ранее мы также не раз пересекались, в основном по общественно-политическим делам, на научных конференциях или в комиссиях, которые создавались для контроля деятельности администрации Объединенного института. Поэтому я с пониманием отнесся к приглашению Владимира Георгиевича поработать в одной из четырех групп экспертов, которые он создал в августе 1992 года после своего избрания на пост директора Института с целью оценки текущей ситуации в административно-хозяйственных делах ОИЯИ. Однако был удивлен, когда он настойчиво стал приглашать меня в команду, которую создавал для руководства Институтом. У меня в те годы была интересная научная работа, связанная с созданием Ускорительно-накопительного комплекса в Протвино, с проектированием ускорительных систем для Большого адронного коллайдера в ЦЕРН и для Сверхпроводящего суперколлайдера в США. Работа в административных структурах ОИЯИ меня не привлекала. Владимир Георгиевич был настойчив. Он умело использовал широкий арсенал возможностей для достижения своей цели. В итоге уже в сентябре я начал официально работать в команде Кадышевского. Вот это качество Владимира Георгиевича - целеустремленность и владение широким арсеналом методов для решения поставленной им задачи - я считаю необходимым отметить. При этом он действовал как профессиональный математик, выстраивая логически обоснованную цепочку последовательных шагов для решения возникшей задачи. Во время мозгового штурма он всячески стимулировал участников обсуждений к генерации идей и предложений. Но если видел отклонение от заданного направления обсуждения, высказывался жестко: "Не надо вить веревочку". Вить веревочку предпочитал сам.

Владимир Георгиевич полагал необходимым план действий и сопутствующие документы оформлять красиво, добиваться их совершенства. Считал, что документ должен быть безупречным в орфографическом и стилистическом аспектах. Многим знакомы предельно требовательные критерии Кадышевского к документам, письмам, приказам. Я видел даже слезы, был свидетелем весьма эмоциональных переживаний. Но Владимир Георгиевич в подобных делах был тверд и непреклонен. При этом и по отношению к себе он был также предельно требователен. Я в этом убедился с первых же дней совместной работы. Очень хорошо помню подготовку к его первой встрече с трудовым коллективом в рамках профсоюзной конференции. Обычно свои выступления он прорабатывал на основе подготовленных материалов по завершении рабочего времени или в выходные дни. Так что для меня был обычен режим ежедневной занятости. Зачастую в кабинете Кадышевского засиживались до полуночи, а то и позже. Готовясь к упомянутому выше выступлению, он перебрал много ключевых тезисов в связи с настойчивой позицией профсоюзного руководства о необходимости закрепления уровня зарплаты сотрудников ОИЯИ в полтора раза выше нормативного показателя в стране местонахождения Института. Наконец он нашел тот тезис, который его удовлетворял. Да, он считает обоснованной позицию руководства профсоюза. Но - "никакой уравниловки". Повышенной зарплаты заслуживают лишь те сотрудники, профессиональный уровень которых в полтора раза выше национальных стандартов в странах-участницах. В номере 42 за 1992 год нашей институтской газеты "Дубна: наука, содружество, прогресс" можно прочитать фрагмент его выступления: "Мне кажется, социальная справедливость должна быть проявлена, прежде всего, по отношению к хорошо работающим. Несправедливо поощрять безделие".

Обостренное отношение к предельной точности выполнения поручений, я полагаю, было следствием его суворовского воспитания в юношестве. Он часто рассказывал мне о том периоде своей жизни. Отлично помню, как он комментировал свой успех на школьной олимпиаде. Было предложено решить задачу об оптимальном пути паучка, который должен перебраться через спичечный коробок. - "Развертка"! Этим возгласом и поднятой рукой он первым обозначил свое решение. И стал победителем конкурса. Он считал, что всегда необходимо решительно стремиться только к победе. В начале 1994 года, когда был особенно трудный период в жизни ОИЯИ, он не раз мне говорил: "Да, армия в окружении. Я обязан вывести ее из окружения без потерь. Всем вместе только вперед. Убежден в успехе!" Такая позиция завораживала наших гостей. Считалось, что наука в России в загоне. А в ОИЯИ готовят новые эксперименты, работают ускорители и реактор (и это при наличии огромного долга за потребленную электроэнергию). Но Владимир Георгиевич был убежден: "Базовые установки должны работать". И такая позиция руководства, поддержанная коллективом ОИЯИ, нашла понимание в правительстве России. Ситуация с финансами постепенно начала выправляться. Гордон Фрезер, главный редактор журнала "CERN Courier", был настолько впечатлен увиденным в ОИЯИ, что написал заметку с броским заголовком, отображающим колоссальную жизнеспособность ОИЯИ: "Dubna - the great survivor" (CERN Courier. Volume 34, №10, декабрь, 1994).

Владимира Георгиевича всегда отличала демократичность в обсуждениях. Он спокойно и со вниманием выслушивал различные мнения. Даже когда это были мнения меньшинства или суждения расходились с позицией авторитетных экспертов. В связи с этим мне вспоминается подготовка его визита совместно с Алексеем Норайровичем Сисакяном, вице-директором ОИЯИ, к Егору Тимуровичу Гайдару, исполнявшему в конце 1992 года обязанности первого заместителя председателя правительства Российской Федерации. Большинство членов дирекции Института склонялись к мнению, что необходимо законодательно закрепить международный статус ОИЯИ, подкрепить это решение приданием территории ОИЯИ статуса свободной экономической зоны, создать преференции по налогам, закрепить дипломатический статус за членами дирекции ОИЯИ и Комитета Полномочных Представителей. И лишь два участника совещаний у Кадышевского (кстати, самые молодые по возрасту) считали, что просьба к Гайдару с учетом реалий конца 1992 года должна быть предельно лаконичной: правительство России должно выполнять в полном объеме свои обязательства перед ОИЯИ, закрепленные в Уставе и Финансовом протоколе. В итоге Владимир Георгиевич принял решение: изложить в нескольких письмах позицию дирекции Института. Эти письма были подготовлены. Визит В.Г.Кадышевского и А.Н.Сисакяна состоялся. Полученные письма, за исключением одного, Е.Т.Гайдар направил в адрес ответственных министерств с поручениями "разобраться", "проанализировать" и "для предложений". Резолюция на самом коротком и лаконичном письме была предельно ясной: "исполнить и доложить". Эта резолюция очень помогла Институту в трудные 1993-1995 годы.

Я хотел бы отметить широкий кругозор и энциклопедические знания Владимира Георгиевича. Он любил коллекционировать короткие крылатые высказывания. Зная это, многие ветераны Института делились с ним своими архивами мудрых мыслей. У Владимира Георгиевича было обостренное чутье на все существенное и яркое. В 1993 году Кадышевский во время своего визита в США заметил в официальных буклетах цитату А.П.Чехова о науке (в переводе на английский язык) в связи с обсуждением перспектив реализации проекта Сверхпроводящего суперколлайдера в США. С помощью Анны Соломоновны Гиршевой, главного редактора институтской газеты, нашли перевод и первоисточник. С этого момента во многих своих выступлениях В.Г.Кадышевский с удовольствием приводил высказывание А.П.Чехова: "Нет национальной науки, как нет национальной таблицы умножения".

С Кадышевским было очень интересно общаться. Он хорошо знал многих ведущих ученых в России и за ее пределами. Сотрудники дипломатических представительств с удовольствием приезжали в Дубну в связи со своими плановыми визитами и для того (у меня сложилось такое впечатление), чтобы пообщаться с Владимиром Георгиевичем. Эти обсуждения, затрагивавшие не только научно-организационные аспекты деятельности ОИЯИ, но и общечеловеческие научные и философские проблемы, иногда затягивались на несколько часов, продолжались за официальным обедом или ужином. Словом, получали удовольствие все участники. И всегда наши гости уезжали с хорошим настроем, с твердым убеждением в высоком научном уровне исследований в ОИЯИ, с чувством гордости за вклад стран-участниц в развитие науки и с желанием помочь Объединенному институту. Поэтому я хотел бы особо отметить чутье и умение Кадышевского находить ключевых людей, которые могли реально помочь решению возникавших проблем. Я иногда недоумевал и не сразу понимал, как и в каком контексте необходимо подготовить встречу с очередным официальным гостем ОИЯИ, нередко не имевшим даже отдаленного отношения к науке. Но когда во время встречи вырисовывались проблематика и возможные просьбы к гостю, согласовывались необходимые совместные усилия для решения возникшей проблемы, то искренне удивлялся, насколько удачен был выбор Владимира Георгиевича.

Широко распространено мнение, что Владимир Георгиевич Кадышевский внес огромный вклад в сохранение и выживание ОИЯИ. Несомненно, это верно. Однако чем дальше от нас те лихие девяностые, тем больше я понимаю, что главным для него было следовать простому принципу: не навреди. Владимир Георгиевич Кадышевский всегда действовал с уважением к решениям основателей Института, считал необходимым сохранять и укреплять традиции коллектива, стремился создать благоприятные условия для развития ОИЯИ.

Я благодарен судьбе за представившуюся мне возможность получить бесценный опыт, за общение и совместную работу с красивым, добрым и обаятельным человеком Владимиром Георгиевичем Кадышевским.

Вячеслав Жабицкий